Ординатура. Странное место, когда в голове ветер, а жопу тянет в приключения. Ординатура — это место для взрослых, а Мера, даже получая счета за воду, не чувствовала себя таковой.

Шестой курс и ординатуру разделяет всего одно лето, но студенты и ординаторы выглядят со стороны совсем по-разному.

Шестикурсник — это что-то недосягаемое для остальных студентов. Он много знает, все его уважают, ведь он дошел до шестого курса, он уже шарит в лечении разных хворей, которых ты даже названий не знаешь. Его уже давно не ебут студенческие проблемы, ведь все преподаватели его уважают тоже, а декан называет его братаном. Он не боится проебать три недели учёбы подряд, ведь его уже не отчислят, а прийти на зачет с опозданием в сорок пять минут уже норма как целый семестр. Он не заметит, если ты, щегол, с ним поздороваешься. Он просто святой в глазах первокурсника. Его нимб царапает плесневелый потолок кафедры. Он носит на пары только халат и ручку, чтобы раздавать автографы. Для него не существует тайн человеческого организма. Клинические ребусы он может разгадывать даже в алкогольном опьянении степени в говно.

Тем временем, ординатор — просто ебучая незаметная пыль, жалобно смотрящая из-под стола на врачей в надежде получить задание. Его жопа находится в чужой власти, поэтому ординатор готов на самые унизительные поручения. Если не повезло с руководителем, то лучшее из его заданий будет сбегать за пивом или отнести никому ненужную бумажку в другой корпус и затолкать её себе в жопу. Он растерян и напуган, как шесть лет назад, поступая в свою шарагу. Он не знает абсолютно нихуя. Все его прежние знания разбиваются об отсутствие опыта. Его кладбище пациентов ровнялось бы количеству доверенных ему больных, если бы ему их доверяли.

Мера была и шестикурсником, и ординатором — уже, сейчас. Погонять ее из угла в угол для заведующих стало утренним чаепитием и если Мера не успевала отнести кому-то кофе или намотать три сотни ватных шариков за пол часа — это была сугубо ее проблема. Удивительно, как за такой короткий промежуток времени она умудрилась стать незаметной крысой, снующей из крыла в крыло. Но ее, в отличие от сотки однокурсников, отличало одно — у Меры не было трех месяцев лета. Со смертью бабушки она сдала сессию досрочно и разорвала все свои планы. Бейкон Хиллс потребовал такого специалиста как она лишь с их практикой, но времени на нее просто не было и у девушки не было возможности, кроме как сдать экзамены, уехать на практику в ебеня, распрощавшись с мечтой о Канаде, и ждать неделю, чтобы уехать в Вашингтон для получение диплома специалиста и выпускного с последующим бухичем.

Она делает глубокий вдох, помешивая в бумажном стаканчике несуществующий сахар пластиковой палочкой. На сестринском посту горит свет — единственное место, где он есть. Ночь опустилась на госпиталь, выключая лампы и фонарики в палатах. Коридоры были полны густой темноты и этот  маленький пост был крохотной гаванью света. На кушетке, около респираторной техники, лежала одна из медсестер, досыпая свой час. Она поджала под себя худые ноги в больших кедах и почти не двигалась. Кажется, ей совсем не мешал свет плафона. Мера должна была сдать свои сутки через четыре часа и, признаться, сейчас они текли особенно медленно. Госпиталь пустовал. Она с дежурным врачом обошла всех больных и те уснули, стоило дверям палат закрыться. Врач сказал Мере караулить, а сам ушел отсыпать свои часы в ординаторскую на кожаном диване. У Шпицы же была роль в стиле шпица — тяфкать и орать, если привезут новеньких. Главное, чтобы не подснежников. И не хрустиков. И первые, и вторые были геморроем и для нее, и для врача. Вторая медсестра смачно зевает и Мера закрывает глаза, пытаясь сдержаться — не получается. Под смех она громко зевает, прикрывая рот рукой, и откладывает роман Кизи на столик. Их трое.

— Мер, а Мер?

— Че? — она лениво поворачивает голову и пытается не тереть, накрашенные густым слоем туши, глаза.

— Я в туалет сгоняю, карауль тут.

Медсестра Сильвия, лет под тридцать, убегает в уборную, а Мера ковыряет пальцем уголок стола. Кажется, она скоро свихнется. Она чувствовала, что вот-вот уснет лбом в столешницу. Хир костюм натирает в подмышке. Что за пошив... Девушка глубоко вздыхает, откидывается на стуле и рыжие волосы лезут в глаза. Она пробегается взглядом по темной без света стене и почти ничего не замечает.

Почти.

Девушка резко оборачивается, без проблем идентифицируя человека — или не человека. Скорее псину. Ей требуется меньше секунды чтобы включить свои тигриные локаторы, направить их куда надо: она внимательно рассматривает мальчишку и узнает почти все, что ей необходимо в данный момент. Она узнает его — тот самый школьник-коротышка; ранен, стрела охотничья; арбалет, болт застрял в суставе; ранение ноги. Мера опускает взгляд на пол и видит кровавые следы. Как иронично, что в любом из всевозможных случаев именно ей придется это убирать.

Девушка делает небрежный жест рукой в сторону небольшой двери — просторной кладовки, куда настоятельно рекомендует парнишке спрятаться на время, а сама медленно встает, стараясь не скрипеть резиной кед по голубому кафелю. Итак, она словно заправский шпион идет по следам вниз и хватает швабру у черного входа. Не то, чтобы она нанималась уборщицей — просто когда ты практикант или ординатор, это входит в твои обязанности автоматически. Мера брякает "приветики" медсестре у главного входа (которая, кажется, спит носом в стол), ищет в ящике хлорку и льет ее в ведро. Быстро, словно высококвалифицированная уборщица с красным дипломом она протирает весь пол коридора и лестницы вплоть до двери, куда делся парень.

Ее окликают:

— Что, руки чешутся? Успокойся, послезавтра еще намоешь! — медсестра возвращается из уборной, садясь на тумбочку у поста.

— Так хоть не усну. Пойду в кладовке тряпку поменяю, не теряй.

Девушка важно берет ведро и толкает задницей дверь, включая свет. Это даже не кладовка, а склад. Тут три кушетки в полиэтилене и куча шкафов в коробках: медикаменты, шприцы, перевязочный материал, жгуты. В углу стоит аутоклав, который не используют уже года три — Мера понятия не имеет, какого хрена он тут стоит, если на его крышке уже слой пыли толщиной с ее самооценку.

На полу крови и она быстро вытирает ее шваброй.

— Эй, пацан, ты где?

Шпица заходит за железный стеллаж с запасами по следу крови. Мальчишка выглядит жалко и ей даже не приходит на ум что-то спросить. Кажется, спрашивать про то, какого хрена он еще не в кровати, крайне глупо — вот почему она не в кровати? Работает. Он, может быть, тоже. Мера вглядывается в него внимательно, щуря глаза и опускает руки в передние карманы хир костюма, чтобы достать латексные перчатки.

— Развели тут оборотней... — ворчит она, запирая дверь склада на два оборота. Удивительно, как в первый день встречи с себе подобными она пучила глаза и открывала рот в приступе шока, но сейчас говорит это без запинки. Что ж, она тут меньше месяца, но и оборотней, и нагвалей навстречала с дюжину. Это даже больше, чем за три года работы в Вашингтоне — от того она почти не удивляется.

Она удивляется, что охотники напали на подростка.

Это ее бесит больше всего. Сама она встретила охотников лишь лет в двадцать и то, они отнеслись к ней благосклонно — Мера не проявляла агрессию и не трогала их. Ровно столько, сколько и они ее. На том и разошлись, что никто никому ничего не сделал. Но если тут, в Хиллс, охотники колечат подростков, то, наверное, ей стоит поставить замки на окна.

— Сядь на кушетку. — Что же, она объяснит ему правила. Мера донельзя пронецательная.

Все было донельзя просто. Вряд ли этому парню нужна помощь — реальная помощь.

— Я так понимаю, в карту больного тебя вносить не надо? Подросток со стрелой привлечет полицию, а ты не совершенно летний, — Мера берет банку спирта, поливая перчатки и оторванный кусок стерильной марли, — По этой причине я не могу использовать на тебе препараты. Даже обезболивающее. Чтобы обезболить тебя и твой метаболизм уйдет минимум две капельницы. И если я не укажу их в медицинской справке, меня посадят, как морфинистку.

Девушка подходит ближе, внимательно рассматривая плечо. Хорошо бы сделать рентген. Но и за него нужно писать карту и обоснуй, и вносить все в базу данных. Опять же, полиция придет на нападение подростка.

— Я думаю, оно плотно встало. Могу предложить палку в зубы, если ты их не сломаешь. У нас мало времени.

Мера говорит быстро, четко и по делу — ее речь ровная и достаточно тихая, чтобы он мог слышать, но и голос не привлек внимание сестер с поста. Она ищет на полках что-то, что напомнило бы палку, но все тщетно. Она пытается держать себя в руках почти отлично, но голос ее дрожит на последних словах — Мера не каменная и ей самой страшно.

Если бы кто-то мог и ей помочь?

Было бы прекрасно.

[AVA]https://pp.userapi.com/c855128/v855128796/258ce/HuNj2MY8fEE.jpg[/AVA]
[SGN]Внешний вид: Хир. костюм, стетоскоп, кеды.
Вещи: Шприц, стерильные канюли разных размеров, спиртовые салфетки, ручка, крем для рук, помада, шоколадный батончик, карточка анализов крови при норме, крем с ванкомицином, телефон, маска, перчатки, ключ от ящика.[/SGN]

Отредактировано Mera Shpeetsa (18.06.2019 00:08:42)