Что делать, когда в твоём сердце зияет пустота, когда жажда подкатывает на столько, что ты хочешь сожрать самого себя, лишь бы успокоиться наконец-таки. Не страдать от всепоглощающей жажды, сдаться к чёрту. Но понимаешь, что сейчас у тебя есть семья, что она рядом, и тогда ты решаешь успокоиться, понять свою суть, сидишь и слушаешь долбанные песни китов, чтобы успокоиться, дерёшь кошачью мяту, чтобы вштыривало и для эффективности запиваешь всё аконитовой настойкой. Ну ладно, насчёт настойки я перегнул, я выпил последние три бутылки в день, когда сердце зашкаливало от желания всех порвать и вся семья радовалась моему рождению… Зачем оно всё нужно? Я старался успокоиться и не мог, все остальные веселились, и кажется я всех сплавил и пытался повеселиться с альфой… Не помню точно получилось или нет, по крайне мере проснулся я там, где уснул.

Сегодня я отправил Викторию в прекрасное место, где она сможет оттянутся, и именно поэтому её и альфы нет дома, лису же я сплавил к ожидающему этого дня друиду. Старый пень должно быть танцевал голым на столе от радости, что Ангел была с ним. По крайне мере домой они не вернулись. И как ни странно сегодня тишина не давила мне на мозги.  Даже не было раздражения… Хотя с чего оно будет, когда ты сидишь и тупо пялишься в темноту, потому что свеча, которую ты зажёг, не решившись зажигать камин, потому что спалишь к чёрту весь дом, уже оплавилась и стала кучкой расплавленного воска на столе. Рядом валяется труп оленёнка, маленький такой, пятнистый, без рожек, на него не пришлось охотиться, он сам пришёл в руки, а я просто свернул ему голову, даже не удушил, странный я сегодня, пассивный…

Усмехаюсь своим мыслям и подхватив трупик, направляюсь в гараж, где мне лисица успела «оборудовать» рабочее место для разделки трупов, чтобы дома не воняло и не было антисанитарии… Ну и вообще, чтобы я не осквернял её чувство прекрасного таская трупы по дому… Вновь встряхиваю головой, обращая внимание на шаги рядом с собой. - Ты чего не спишь, Курт? – Чуть поворачиваю голову, замечая странное движение рукой, словно он отмахивается от назойливого вопроса. И я бы поверил, нет, честно поверил. Но вот ни хрена кроме меня в доме нет, а значит и ему никто не мог задать такой вопрос. Но когда я поворачиваюсь его уже нет, зато я умудряюсь чуть ли не навернуться с лестницы, хорошо всего три ступеньки. Удерживаю равновесие, и чертыхнувшись, кидаю труп копытного на разделочный стол, где раньше лежали инструменты для машины. На глаза попадается байк Феникса, и я не понимаю почему до сих пор я ездил на машине, когда в гараже стоит такой красавец?

- Не сейчас, можно потом порассуждать о твоих глюках и думать почему ты ни черта не замечаешь в доме, а сейчас займись оленем, он успел остыть… - Достаю нож, и принимаюсь к экзекуции, это мясо можно положить в холодильник, Ангел сможет его есть, хотя сейчас я больше готовлю ей рыбку, всё же в её стране это основная еда и ангелкам наверняка нужны силы именно тех мест. Осторожно вынимаю сердце, сливая остатки крови, которая ещё не свернулась в ведро, укладывая сердце рядом с фасовочными пакетами. Время течёт чересчур медленно, но за это время я успокаиваюсь, успеваю съесть то самое сердечко и запаковать оленя, выкинув не нужные части в ведро.

- Надо будет нормально поохотиться, чтобы быть уверенным, что еды хватит на момент стрессовой ситуации… - Поднимаюсь в дом, и запихиваю мясо в морозильник, осматривая себя. Вроде не уделался. – Осталось прекратить разговаривать сам с собой, и будет шикарно. – Ложу ножик на раковину, и слышу чьи-то шаги, чуть фыркая, свет я так и не включил, поэтому замираю, пытаясь почуять гостя.

- Надо же, Шарфик… Какими судьбами? – оборачиваюсь к гостю, хмурясь от того. Что кровь перебила запах щенка, пришедшего на мою территорию, но всё же я несколько спокоен, дома нет тех, кто мог это увидеть. Зато весь вид Лейхи говорил, что он вышел из кровавой бойни, особенно запах крови, исходивший от него, такой знакомый, будоражащий… Очень знакомый. – Ты цел, не ранен? – В голосе нет и нотки сочувствия, но мне всё же интересно, я так часто сталкивался с этим оборотнем, и он выходил живым из этих потасовок, что стал чем-то родным… Хах, словно я обещал следить за стайкой Героя, нет… конечно я пообещал что-то такое Ангелу, но только за тем, чтобы на меня подозрения не падали… а ведь я почти забыл про Героя… Да и зачем помнить добычу, которая сорвалась?

Точно, это запах Крамера… Я столько провёл времени снабжая его наркотой и делая вид, что охотник, что мог бы по запчастям описать его запах, но вроде бы Шарфик и сам в последнее время много времени уделял этому медленно сходящему с ума человеку, возможно мне показалось? Нет… - Чёрт, только не говори, что ты грохнул этого парнишку охотника… У меня были на него интересные планы… - Облизываюсь, понимая, что сказал свои мысли в слух и что их уже не вернёшь обратно. Ну и не суть важно на самом деле, я никогда не скрывал, что жажда заставляет меня убивать ради еды. С тех пор, как Герой стал моим альфой, трупов стало меньше, видимо он всё же помогал. Сейчас их ещё меньше, в основном животные, очень редко, когда я убиваю человека ради голода.

Чуть склоняю голову, внимательно рассматривая щенка перед собой, зачем он здесь, пришёл просить спрятать труп? Но нет, его слова, он зол, в бешенстве, и расстроен, о, кажется спустя два месяца кого-то прорвало, а ведь я ждал их намного раньше. Вообще всю стаю ждал, но они как слепые котята ни хрена не могут думать сами, а ты значит додумался? Решил, что я причина всех бед. Ну конечно же, Дженкинс всегда крайний. Нов этот раз ты подобрался слишком близко к правде и, если я тебя грохну, стая выяснит, кто во всём виноват, значит ты должен жить, значит надо поговорить, не драться, Кайл, не драться. – Что со мной не так?.. Странный вопрос для щенка, что часто наблюдал за мной. – И вправду странный, он единственный знал, что я причина трупов в городе, хотя Герой мог растрепать всей стае, что я убийца, да и тот Вендиго не сделал мне почестей. Встряхиваю головой, отгоняя навязчивые мысли, не сейчас, слишком опасно, нужно сдерживаться, наверное, или то что у меня теперь есть альфа даёт мне силу? Кажется, я слышал от Героя нечто подобное. Стая – есть сила… Кажется ему не важно всё что я скажу, пока он не выскажет свою мысль. А вот кстати и она. Хах, идея хорошая, но мне она не нужна. Тем более. Ты говоришь так, словно это истина в последней инстанции.

Рычу, ощущая, как зудит кожа, как когти блестят в темноте и как два зелёных кошачьих глаза смотрят на обнаглевшего щенка. – Не смей!.. Не смей говорить, что это я убил его! Я его ненавидел, я желал ему смерти. Я до сих пор желаю смерти ведьме, послужившей причиной смерти моего брата! – Рык становится громче, звуковой волной ударяясь о стены дома. – Но я не убивал Альфу, тем более ради другого Альфы. Он помогал мне. Хоть не так продуктивно, как Альфа, но помощь была… – Встряхиваю головой, смотря в жёлтые глаза обнаглевшего щенка. Главное сейчас не спалиться, быть злым. Уязвлённым, стоять на своём. Но не переиграть. Усмехаюсь смотря в эти глазёнки, ты же думаешь о том, что это я убийца, что я не раскаиваюсь? О да, я вижу по твоему взгляду, ты готов убивать, но ты же не убийца, щенок…

Слушать щенка становится невозможным, он говорит мне о потерях, о той боли, что разрывает каждый день, о семье, их сплочённости… О том, что они семья, ха-ха-ха. Да они меня ненавидели и боялись. Тот же Герой не представлял, что со мной можно было сделать, как контролировать, когда кот слишком непокорный. Зачем идти к друиду за помощью, щенок же сам справиться может… Что было в голове у этого альфы? Чего он хотел добиться? Чтобы его мать была счастлива? Да она боялась, я ощущал это. Она боялась за него, и кажется на похоронах ей было больно, и её съедала горечь. А сейчас, один из этих шавок обвиняет меня? Да и не в чём-то наподобие кражи сердца или чьей-то головы, нет, он обвиняет меня в том, что это я убил их альфу. ИХ ДОЛБАННОГО АЛЬФУ! Смешно, три раза ха, чтобы было до идиотизма весело. Он не считает меня частью стаи, они никогда не считались даже со своей альфой, который вроде как взял под своё крыло, не принял, а именно дал укрытие, опеку, на время. Не навсегда…

Голос щенка вырывает из мысленного разговора с самим собой, вырывает, даже выдёргивает из всех тех воспоминаний, что заканчиваются дикой охотой на более сильного противника. На самого настоящего альфу – истинного, но слишком уверенного в себе и добре. А я ведь так никого и не убил кроме оленя, а ведь жажда затмевала глаза. Голод заставлял идти вперёд, ярость от разочарования в себе, что не стал альфой, давила, но я не убил… Значит сила волка помогла? Мне нужно найти эти долбанные когти, Ангел не могла спрятать их далеко… Я должен стать сильнее, возможно это поможет мне держаться лучше? Но что тогда будет?..

Никогда не верил, вы никогда не верили мне, и я это знал, это было причиной, почему мы не стали «семьёй», я спокойно говорил вам правду… маленьким неотёсанным щенкам с узкими понятиями добра и зла. Вы были вариантом, единственным, худшим для меня… но вариантом. Даже скажем не таким хреновым, как я думал, в какой-то степени всё было на мази. - Не смей мне говорить о потерях и одиночестве! Ты не на моём месте, щенок! – Ты не терял близких по вине охотников, не лишался части себя из-за героизма щенка, который оказался психологически сильней, но так и не понял силу оборотня. Ты даже не можешь понять суть Нагваля, Верлеопарды не умеют быть добрыми, они могут быть нейтральными, как альфа, сильными, как ба, или слишком умными, как Курт, или сломавшимися, как я… Рычание перерастает в шипение, злость вырывается из груди, создавая ощущение жара. Даже то, что этот щенок прижал к раковине, выбивая дыхание, не помогает избавиться от поглощающей ярости, она накатывает волной, её невозможно удержать, остановить. И когда этот волчара рычит, разум медленно отдаёт контроль бешенству, перед глазами появляется словно пелена тумана, всё настолько медленное, словно в мареве кумарного дыма. Голос практически не пробивается, хотя по выражению морды можно сказать, что тот орёт, в голове мелькает лишь фраза «уничтожить помеху». Руки сжимаются на его предплечьях, отрывая от себя, отталкивая достаточно лёгкое тело.

В глотке словно стоит ком, вместо рыка, вырывается шипение, но я ожидаю удара, сейчас в голове не осталось ничего существенного, хотя если задуматься, о том, что я жду, то это уже план, целая стратегия, для моего затуманенного мозга. Дышать становиться тяжело, словно грудину что-то пережимает, отклоняюсь в сторону, выпуская когти, стараюсь зацепить живот щенка. Натыкаясь на нож, рычу, дышать становится легче. Одно движение и кусок метала летит в стену, входя в неё достаточно глубоко, чтобы не выпасть оттуда сразу. По кухне раздаётся запах крови, приоткрытое окошко разносит свежий запах в мгновение ока. А в голове так не вовремя появляется мысль, что долбанный щенок загадил кухню и из-за его неосторожности тут придётся всё драить. Чуть отхожу, ощущая режущую боль в ступне, и непроизвольно чуть подгибаю ногу, подставляясь под удар щенка. Взмах руки, и я наблюдаю за четырьмя царапинами на его руке, которые медленно наливаются кровью. Слишком мало, нужно быть сильнее, я смогу остановиться…

- Ага, главное верить в это братец. – Взгляд падает на говорившего, отвлекая от боя. Но инстинкты просто вопят и в мгновение я уже отпрыгиваю от щенка, ударяясь боком о тумбочку, всматриваясь в его движения. Шаги слишком шумные, дыхание прерывистое, а сердце зашкаливает от адреналина. Пара секунд и рана начинает медленно затягиваться, выдавая не человеческую природу, и новую силу, но это слишком не заметно. Бросок в перёд, и перед внутреннем взором планировка кухни, шаг в право, чтобы не наткнуться на тумбу, и удар, чуть отклонится от возможного удара, и двигаться по кругу, как на охоте.

Все движения щенка можно было предсказать, а с его яростью и действиями и этим жёстким болезненным взглядом, что наверняка затмил собой всё остальное, было проще простого уворачиваться, используя силу волчонка для контрударов. Вот он бежит для удара в лоб, лёгкое скольжение, зацепиться за него когтями, и полоснуть по спине со всей силы, ощутить сладкий запах крови и отскочить, прикрыв глаза рукой, когда прилетел стул. Нет вы только подумайте, эта шавка играет не по правилам. Она кинула в меня табурет для отвлечения внимания!..  Встряхнутся, скидывая с себя ненужные мелкие объекты и древесины. Нет, а что, вполне себе оправдание, чтобы пропустить удар мелкого недоразвитого щеночка. Эх, а ведь это был последний старый стул на кухне, в столовую уже успели закупить новые стулья… Придётся вновь закупать мебель… Какого хуя я думаю об том, когда сражаюсь с щенком?..

Ощущение повреждения доходят словно сквозь прострацию. Разворачиваюсь к щенку, в глазах горит огонь, и сейчас я готов уничтожать, как раньше. Тогда с братом не приходилось задумываться о сохранности. Режим берсерка, как когда-то назвала его бабушка, работал без всяких претендентов. Я легко воспламенился, чтобы начать уничтожение ненужных мне вещей. Даже если это чужие жизни. И вот сейчас рассматривая щенка, перед взором появилась планировка кухни, где я через два дня готовил человеченку и каждый день рыбу для лисицы, и конечно же неугодный мне щенок. Его эмоции словно отражались в зеркале, а состояние агрессии давало некие перспективы как атаковать.

Резкий рывок вправо, для того чтобы уйти от чужих когтей, даже когда уже не соображаешь. Немного отступить, чтобы словить нужную руку в захват, отойти, чтобы дать второй руке ударить в пустоту, проскользнуть под рукой, задев второй рукой тело и оставив лёгкие отметины, чтобы заломить руку. Разинуть пасть и впиться в плечо, там, где только что хрустнул сустав выходя из своего вместилища. Зарычать, как и все волки и с силой сомкнуть челюсть и дёрнуть эту самую руку, откидывая её в сторону. Ощутив в последний момент жилы под клыками, которые их и перерезали.

Напрячься для того, чтобы словить вторую руку и дождаться осознания происходящего. Ударить коленом в живот и после отпустив не повреждённую руку по позвоночнику повалив шавку на пол. Глухо зарычав, празднуя победу над немощным, ощущая лишь безразличие, как после охоты на мышь, которую трудно поймать, но которая не приносит нужного удовлетворения. Нет ну серьёзно, кому может принести удовлетворение от убийства ненужной собачатины или мышки, которая совершенно не причём?

Рыкнув, прыгаю на щенка, обращаясь в полёте, смыкая клыки на его глотке, так уже было один раз в лесу на поляне, но сейчас я готов уничтожить эту ненужную мне помеху. Хотя помеху ли? Если подумать сильного дискомфорта он мне не доставляет, да и придерживаться легенды надо, будто бы мне не всё равно… Но, если задуматься, он единственный, кто додумался до этого варианта. Глухо рычу, сдавливая его горло сильнее, ожидая, когда он вонзит мне когти в сердце…

Его рык раздаётся под клыками, в мозгах что-то переклинивает, и я сжимаю челюсть сильнее, не обращая внимания на то, что когти пробивают желудок, что кровь стекает на волчью шею, и как он откидывает меня, боль приходит только после удара, как и осознание происходящего. Щенок хотел убить меня. Смотрю вниз, кровь вытекает рваными толчками, при каждом вдохе, боль странно расслабляющая, словно так и должно быть, и даже где-то на затворках сознания есть некое спокойствие и удовлетворение, пока перед глазами не появляется брат, его взгляд холоден и жесток.

- Ты стал размазнёй Кайл. Ты больше не можешь быть моим братом, ты ничтожный. Тебе не место рядом со мной. – Вижу в его глазах своё отражение. Ничтожный слабый леопард с окровавленным брюхом и слабым дыханием. Словно олень после встречи с машиной. Закрываю глаза, сосредотачиваясь на организме. Трудно, неимоверно трудно заставить себя что-то делать, словно пелена в глазах мелькают звёзды. – Ты даже не можешь вылечится, толку что ты убил истинного альфу? Ты смешон! – Рычу, обращаясь, ощущая боль от того, как медленно начинают затягиваться органы, боль от того. Что кажется они не на своих местах и мне понадобиться помощь тигра. Рана всё ещё глубокая, хотя кожа начинает зудеть, словно стягивается. Поднимаюсь, поскальзываясь на своей же крови, падая обратно. Шиплю, сжимая когтями поверхность, слыша, как трескается каменная плита под когтями, когда я за неё цепляюсь.

Стоять прямо не выходит, в глаза словно насыпали песка, и высушили всю воду в организме, держать их открытыми больно, идти вперёд практически невозможно, а слова брата эхом отдаются в голове. Где-то рядом слышу восклицание щенка, но сейчас главное найти адреналин и лейкопластырь, чтобы кровь прекратила покидать тело, которое начинает вести куда-то в сторону, пока не встречается с косяком мебели. Рычу. Ощущая боль в виске, которым приложился об тумбу. С каждым новым движением становится труднее, словно силы покидают, интересно. С Героем было так же? Он терял силы медленно? Всё же продолжаю двигаться к шкафчику, цепляясь за косяк, поднимаюсь. Чувствуя, как подгибаются ноги. Открыть дверцу. Когда ты стараешься держать тело прямо, трудно, когда ноги не держат практически невозможно, скидываю всё на пол, стекая к медикаментам, тут же находя заветный шприц и бинты. Прикладывая их к ране, прижимаю, заматывая лейкопластырем, прижимая его к себе. И тяжело ударяюсь о стену, смотря на то что стало с щенком, тот кажется почти потерял сознание. Вижу его же руку в его руке и не могу сдержать смеха.

Осматриваюсь, стараясь понять, что делать дальше. В голове как нестранно пусто, словно так и должно быть. Подхватываю сумку с аптечкой, и валяющиеся рядом бинты, и плавными ползками, направляюсь к парню. По ходу вытаскивая что-то из алкоголя. Сейчас бы аконитовую настойку, чтобы отрешиться от боли, но тогда раны не будут заживать. Ударить щенка по лицу, самое то.
- Айзек! – Рык, попытка привести в чувство. Отталкиваю его руку, и тянусь к нему, вырывая свой ремень из джинс, стягиваю его плечо, пока кровь не перестаёт вытекать совсем. Поливаю рану алкоголем, не обращая внимания на щенка, и впихиваю ему бутылку, сейчас организм ослаблен, может сейчас это ему поможет?.. Вопрос в другом, что мне теперь делать? Смотрю на его руку, что лежит рядом с ним, и чуть её отодвигаю, забрав алкоголь отпиваю из бутылки, морщась от вкуса спирта, кстати, возможно это и есть спирт, даже не смотрел на название. И так, мне нужно его починить, тогда возможно, он поверит, что я не убивал Героя…

- Герой старался, и этого мне было достаточно, чтобы тоже стараться. Не убивать, не нападать, не трогать охотников, быть аккуратным. – Беру вторую руку, отобрав алкоголь, поливаю её, положив рядышком. Странное чувство, когда ты стараешься пришить всё обратно. Вижу, как он начинает заваливаться. И просто выливаю на него алкоголь, чтобы пришёл в себя. Не от воды, так от запаха алкоголя. Начинаю рыться в аптечке, но там нет ничего нужного, хотя какое нужное, когда я сам не могу понять, что ищу. – Не теряй сознание, щенок… - Медленно, через силу поднимаюсь. Ощущая. Как ломит всё тело, как дрожат ноги и руки, но двигаюсь в гараж, чуть ли не падая, влетаю внутрь, удерживаясь за дверь, найти нитки с иголками оказывается достаточно трудно, а вот вернутся назад… Встряхиваюсь, ещё одно обращение, и ощущаю некое облегчение, нет. Рана осталась на месте. Но кажется органы стали заживать. Вновь прижимаю руку к животу, подхватывая найденное, иду на кухню, врубая весь свет, что там есть, вижу залитый нашей кровью пол, следы моего поползновения и падения, а вон там получается полз щенок…
Двигаюсь к нему, держась за тумбы, прижимая локтем к себе свёрток с инструментами и удерживая рукой кишки на месте. Сажусь рядом, и смотрю на него. – И какого чёрта я помогаю тебе?

В голове набатом бьётся вопрос Шарфика, вот серьёзно зачем он мне? В голове снова мешанина и то, что я сижу, лишь помогает поймать точку ориентации в пространстве. Свет режет глаза, ловя мушки, и ещё какую-то хрень, которая напрягает. Надо сосредоточиться… Усмешка сама появляется на лице. Нужно… Ха, да серьёзно, это всегда было моей проблемой… Сейчас инстинкт вопил о том, что нужно лечить себя, бросать всё и заняться собой, но я сидел напротив истекающего щенка, и почему-то не уходил…

- Если бы я знал, Шарф… если бы знал… - Стараюсь вспомнить что надо делать в первую очередь, и притягиваю к себе руку, рассматривая его. Сейчас бы друида сюда, но нет, нельзя. Врачей тоже, мало ли что у нас в крови есть такого… Личный врач явно был именно для этих нужд. Встряхиваю головой, сглатывая слюну с кровью, тяжело дыша. С рыком ударяю кулаком по шкафу, ощущая резкую боль в рёбрах и ниже, в области раны. Долбанный мозг. Закрываю глаза, сдавливая виски, считая до десяти и обратно. Блядство… Сосредотачиваюсь на сердцебиении щенка, но ничего ни хрена не помогает. Ебанёшься, пока успокоишься…

Вздрагиваю, почувствовав, что кто-то взял мою руку, и опускаю взгляд на кисть Айзека. – Продолжай говорить щенок, я должен знать, что ты жив. – Хмурюсь, осматривая рваную рану, и разворачиваю инструменты, поливая их из бутылки, что покоилась рядом с щенком. Подхватив пинцет, вытаскиваю щепки, но плюнув, просто смачиваю её в алкоголе. Надеюсь, ему хватит сил, восстановиться… Иначе меня найдут рядом с трупом школьника с оторванной рукой… Что мать его надо было делать… Что?.. Желание побиться головой о стену лишь возрастает, становясь всё более настойчивым.

- Он тебе так дорог, Сали, что ты хочешь спасти блохастого? – Слышу странное раздражение в голосе брата и чуть поворачиваю к нему голову. – Да братец, именно это я и пытаюсь сделать... – Рычу, так как в голову не приходит ничего кроме того, что возможно, если я не ошибаюсь у меня где-то шесть часов было… И заебись всё, так как я ни черта не представляю, сколько времени мы ещё возились и сколько уже прошло. – Ты же мне читал это… Я точно помню… - Сжимаю руку, и с опозданием вспоминаю, что она не моя, и как бы её надо пришить на место, пока он не сдох.

- Сухожилия Сал, это самое главное. Сначала сшиваешь их… - Прислушиваюсь к голосу, и вот уже в голове всплывает воспоминание. - Потом кровоток и нервы… Затем мышцы… Удалять повреждённую ткань по мере её восстановления, она восстановиться слишком быстро… - В голове продолжал звучать голос брата, словно он снова читал мне лекцию по анатомии или что там подпихнула ему Ба, со своими тараканами в голове. – И только потом сшивать сами ткани… - Киваю брату, и чуть жмурюсь от яркого света резанувшего глаза вновь. Подхватываю нож, начиная раскрывать мясо на руке щенка, практически доставая оттуда нужные мне трубки. Вот натянулись сухожилия, и рука согнулась, и я потянулся к самому щенку.

- Держи руку, чтобы не шевелилась… ни на миллиметр. – Убеждаюсь, что он выполнит мой приказ, и соединяю оторванный конц, что торчит из плечевого сустава с тем, что сжимаю в руке, и начинаю забирать боль, ощущая, как по телу проходят разряды тока, будто бы меня расчленяют на части… Наверняка так чувствует себя свинья, которую решили порезать живьём. Тянусь к следующим, не замечая того, что боль становиться лишь сильнее, отвлекая от занятия, приходиться отпустить руку на мгновение, сжимая голову, тяжело выдыхая через зубы. Я сам виноват в этой ситуации, я мог не дёргать её... – Ты сам себя слышишь? – В голосе брата явная усмешка и я стараюсь её игнорировать, вернувшись к руке, времени не так уж и много. Вспарываю мясо на плече щенка, продолжая своё занятие, соединяя и вновь забирая боль, смотря, как медленно… слишком медленно затягиваются сухожилия. Боль кружит голову. Хочется отключиться или перестать забирать её.

Полазив в ране, вытаскиваю оборванный центральный кровоток, достав иглу с ниткой, чуть подцепляю её, скрепляя их. С нервами выходит проще, в какой-то степени, а вот перед глазами уже плывёт, и трудно найти нужный кусок. Отстраняюсь от щенка, подхватив бутылку, делаю пару глотков. – Щенок, ты как, слышишь меня? – Щелкаю перед глазами Шарфа, сглотнув алкоголь, продолжаю своё занятие, не замечая сколько времени уже прошло. Ощущая, что рана беспокоит меня чуть слабее, хотя всё ещё норовит выкинуть кишки.

- Надеюсь это того стоит, братец. – В голосе слишком много сарказма и мозг реагирует на него, показывая, что здесь никого нет, кроме щенка. Закрываю глаза, стараясь дышать глубоко, и открыв их вновь осматриваю комнату. – Он просто вышел… вышел… - Продолжаю твердить себе это шёпотом, доделывая свою работу. Нахрена вообще так стараюсь?

Вдохнув, усмехаюсь, начиная срезать уже подживающее мясо, прижимая руку к нему, вставляя обратно сустав, и вновь беру иглу с ниткой, голова кружиться, но я честно стараюсь пришить руку обратно. Изгибаю иголку, и делаю гигантский узел, чтобы он не прошёл через кожу. – Слышь… Ты мне должен, мелкий... – Сплёвываю кровь на пол, вдыхая через зубы, тихо шипя от резанувшей тело боли. Руку пришить оказалось не так уж и просто. – Надеюсь я что-нибудь перепутал, и ты её неправильно будешь сгибать. – Смех вырывается непроизвольно, заставляя согнуться и воткнуть иголку глубже в тело щенка, сжимая свой живот. – Чёрт! – Рычу, стараясь успокоить дыхание, продолжив зашивать щенка, и только когда делаю последний стежок, разрываю нитку, завязывая её, и взяв бинт, выливаю на него остатки алкоголя, и обматываю руку щенка, тяжело усаживаясь рядом и ударяюсь об шкафчик, ударяюсь об него затылком, тихо зашипев от раздирающей тело боли, вновь толкаю парня, чтобы убедиться, что я не трупу пришивал руку.