Какое омерзительное ощущение - чувствовать разом всю боль этого мира физически и одновременно не чувствовать ничего морально. Когда эти две совершенные противоположности на невероятной скорости сталкиваются друг с другом, та мощь, которая высвобождается, сравнима с взрывом миллиардов, триллионов атомных бомб, с рождением сверхновой, со столкновением двух планет, которые по воле безжалостной вселенной пересеклись краями своих орбит. И тебя просто разрывает изнутри, уничтожает, измельчает в пыль. Просто потому, что эти процессы неподвластны тебе, ты не можешь это контролировать, как и не можешь противостоять. Ты становишься ничем. Просто абстрактным понятием, которое когда-то принадлежало этому телу... Нет, этой оболочке. Сознание и рассудок исчезают по своей принципиальной сути, их просто нет. Как, например, в стакане нет воды. Он пуст. Воду не взять из ниоткуда, ее надо налить в этот стеклянный сосуд. А до того - ничего. Пустота. Только и исключительно - пугающая пустота.
Если сравнивать Бетани с этим стаканом, то в тот момент она была, скорее, частью разбитого на осколки донышка. Ну, знаете, когда разбиваешь стеклянный бокал, верхняя его часть обычно рассыпается на множество мельчайших частиц, а донышко остается целым, сердито ощерившись острыми скольчатыми краями, бывшими когда-то стенками, призванными удерживать в себе воду (или что-то другое), но сейчас представляющими как будто величественные скалы альпийских гор в миниатюре. Если бы Галлагер могла видеть себя со стороны, она наверняка бы провела параллель с фарфоровой куклой, которую нечаянно уронил шкодливый ребенок на пол, и непременно бы заплакала от жалостливого и трагично-печального зрелища. Впрочем, возможно, девушка и наблюдала за собой со стороны, в самых лучших традициях рассказов про то, как душа отделяется от тела и наблюдает за собственным трупом как бы сверху. Справедливости ради стоить отметить, что действительно было над чем горевать и лить слезы: обычный человек, который не сведущ в той вакханалии, которую какое-то время назад здесь творил Крамер, наверняка подумал бы, что этой девочке уже не помочь. Она напоминала достаточно правдоподобный манекен, на котором отрабатывал свои навыки будущий таксидермист. Бетти и в повседневном состоянии славилась бледностью, сейчас же кожа казалась пергаментно-белой, на ощупь холодной и твердой, словно на самом деле фарфоровой или даже мраморной. Радужки зеленых глаз поблекли, а посеревшие зрачки будто выгорели на солнце. И в них была непроглядная темнота. И только лужа крови под девушкой была самая что ни на есть настоящая, не поэтическая. Насыщенного густого черно-бурого цвета. Истинное предательство - все органы чувств отказали своей хозяйке. Бетани не чувствовала, что лежит на холодном пыльном бетонном полу, не видела и не слышала ничего вокруг себя. Она даже не подозревала, что рядом нет никого, даже Ньюта, который мог бы наконец положить конец ее мучениям одним прицельным выстрелом.
Но все же кое-что девушка почувствовала... Запах, едкий и отвратительный, с примесью гари, он словно проникал в каждую клеточку организма, оседая внутри тяжелыми свинцовыми отложениями. Наверное, именно на этот странный сигнал извне затерянное в собственных глубинах сознание Галлагер и откликнулось, как на единственное, что не было естественным процессом приближающейся смерти. Легкие, до того жестко скованные судорогой, словно стали расправляться, наполняясь этим необычным ароматом, и нагваль даже наверняка закашлялась, если бы не булькающая жижа, толчками выходящая из горла. Как-то неожиданно чувствительность стала постепенно возвращаться в онемевшие конечности, а затем и во все тело, принося с собой нестерпимую боль, которая, казалось, ушла вместе с ощущением реальности. Хотелось кричать и выть от невыносимых мучений, которое доставляло вернувшееся осязание.
Следом пришел жар. Бет еще не понимала, что таким образом из нее стараниями друида улетучивается аконит, возвращая оборотня не только к жизни, но и к способности исцеляться. Удивительно, что хрупкая девчонка вроде Бетани вообще смогла пережить подобные истязания. Однако факт остается фактом - очень медленно, буквально по одной молекуле, но организм начал процесс заживления. Да, он был незаметен человеческому взгляду, как это бывало с неглубокими царапинами. Да, на каждую восстановленную клетку уходило куда больше энергии, чем обычно... Всё будет хорошо, пусть нескоро, пусть мучительно, но непоправимого не случилось.
Конвульсивные подергивания содрогали тело Бетти. Но это уже явный прогресс. Хотя зрение пока по-прежнему не вернулось. От болевого шока и паники нагваль заскулила. Через некоторое время она сумела едва слышно рыкнуть, обнажая окровавленные клыки. Она смутно чувствовала рядом чье-то присутствие. И она не знала чье. С хорошими ли намерениями, чтобы помочь, или же с плохими, чтобы убить... Добить. Как велел инстинкт самосохранения - где же он был раньше? - Галлагер решила, что на всякий случай лучше защищаться. Потому что вряд ли случайный прохожий заглянул на заброшенную фабрику глубокой ночью, чтобы оказать пострадавшей помощь. Превозмогая боль, Бет заворочалась, пытаясь отползти куда-нибудь на безопасное расстояние. Разумеется, безуспешно, но попытка, как говорится, не пытка.
Отредактировано Bethany Gallagher (30.10.2018 10:10:29)
$2")
}}
